А снаряд, взорвавшись в стенке окопа, выбросил Усачёва на холодные камни Венгерского плато, где проходил бой с наступавшей армадой фашистских танков. Сколько времени пролежал без сознания, не помнил, очнулся от головной боли. Руки потянулись к болевшей голове, к лицу невозможно прикоснуться, глаза залиты кровью и заплыли одним сплошным кровавым синяком, губы разорваны, нос расплющен, лоскут правой щеки висел на нижней челюсти. Голова гудела, как пустой чугунок, по которому ударили ухватом. С трудом поднялся на четвереньки и пошёл, если это можно назвать ходьбой. Куда? Не знал. Лишь бы уйти из этого наполненного болью ада.
Павел не слышал взрывов – заложило уши, не видел огненные кусты этих взрывов. Он натыкался на убитых, обходя их, куда- то шёл, полз, во что-то упираясь головой, в которой боль усиливалась, кричал, звал на помощь друга: – Вова, Коростелев, помоги. Ему казалось, что он кричал, но из разорванных губ слышалось одно мычание и хрип.
Подобрали его санитары, когда бой уже закончился и танки отступили, оставив возле траншей обгоревшее железо. Очнулся, когда стали отдирать от раны на щеке присохший бинт. Через щели век разглядел белое пятно и голос как будто издалека.
– Герой, слушай, – обратился к раненому доктор. – Я не знаю, куда ты смог во время боя засунуть голову, но лицо изрядно пожевали. Руки у тебя связаны, так что не пытайся показать мне приёмы борьбы. Царапины заживут быстро, сломанную перегородку носа восстановили, губы пришили на место, щёки зашнуровали, зубов видно не будет. Тебя контузило крепко, десантник. Слух, память постепенно вернутся, боль в голове пройдёт, но ты должен лежать спокойно, не махать кулаками и выполнять все мои указания.
И уже к сестре: – Руки не развязывать, пускай освоится, придёт в себя, – и шагнул к следующему раненому.
«Я живой и в госпитале», – пронеслась радостная мысль. Павел стал осторожно обследовать языком внутреннюю часть щеки, наткнулся на нитки, губы тоже были в шовном материале и разбухли, так что языку было тесно во рту, глаза почти полностью затянуты опухолью, из ноздрей что-то торчало. Успокоившись, что он в безопасности, десантник заснул.
И приснилась ему родная Башкирия, где он на перроне вокзала города Белебей и его провожают в армию мама Ольга Васильевна, отец Михаил Иванович, двое младших братьев, а он покидает родной город. Весна 1943 года. Яблони, вишня, сирень рвутся к жизни, осыпая ветки цветами. Людям радоваться надо, а они грустят. Время такое, военное, не до радости народу.
Вот и мама плачет, обняв сына, повторяя. – Ты уж будь на войне поосторожнее, не лезь, куда не надо первым. Отец-нефтяник смолит цигарку за цигаркой и роняет: – Павлик, ты уж не подведи нашу фамилию, слушай командиров. И, отвернувшись, засопел. Братья, вечно дравшиеся между собой, притихли и смотрят на старшего с уважением.
Об участнике Великой Отечественной Павле Михайловиче Усачёве я узнал от работников военкомата. Созвонившись с его дочерью Ольгой Павловной, в тот же день был у них в квартире на четвёртом этаже. Меня уже ждали. И завязалась беседа с фронтовиком.
Из Белебея колёса вагона отстукивали километры родной земли к сердцу родины, Москве. Туда направлялся эшелон, на формирование 17-й гвардейской воздушно-десантной бригады. Из открытой двери было видно, как пролетали одетые в зелень леса, кое-где копошились на полях люди. Иногда поезд останавливался в больших городах, но людей было видно мало.
Вот и Подмосковье, место дислокации бригады. Распределение по подразделениям. И началась учёба. Отбой, подъём, метание ножа, сапёрной лопатки в мишень. Борьба с оружием, с сапогом, палкой, без оружия, конечная цель – врага убить, но самому выжить. Изучение мин всех армий Европы, марш-броски с полной выкладкой, каждое утро укладка парашюта.
– Как нас гоняли, но ведь выдержали, – рассказывает фронтовик. – А вот и первый прыжок с парашютом. Не стесняясь, говорю: инструктор выпнул меня из люка самолёта, потому что я не хотел выходить. Потом был такой сильный рывок, что у меня чуть ноги не выпали. Но когда я повис на стропах парашюта, был очарован видом внизу: прозрачным воздухом вокруг меня. Увидел своего друга, москвича Вовку Коростелева, помахал ему рукой. И после этого я полюбил небо. Первый забирался в самолет, без помощи бросался в бездну и парил, на счету было уже около сорока прыжков.
В начале января 1945 года бригаду расформировали, переименовав в 355-й Гвардейский стрелковый полк. Для Павла это был удар: ходил к высшему начальству с рапортом о переводе в действующую десантную бригаду. Обещали посодействовать, но время шло, и Усачёв успокоился. Неважно, в каких войсках бить фашистов.
В феврале полк частями стали отправлять на фронт, в Венгрию. Он попал в первую группу. Расположилась в уже оборудованных окопах, доставшихся от ушедших на пополнение и отдых. Стали обживаться на новом месте, соорудили навес на стыке трёх окопов, сверху закрепили плащ-палатки, оставив отверстие для дыма. Вечером разжигали костёр, и тепло растекалось по окопам, обогревая солдат. Рано утром в молочном тумане над головами солдат тяжело прогудели наши бомбардировщики и, отбомбившись где-то в горах, возвращались. Прибежал лейтенант и крикнул: – Десантники, разобрать шалаш и занять оборону.
Сержант Усачёв дал команду своему отделению: – Третье отделение к бою! Бойцы растворились в тумане, заняв свои места. Впереди невозможно что- либо рассмотреть, но вот появился ветерок и разогнал мутный, сырой воздух. Уже видно было коптящую тучу танков, приближающихся к нашей линии обороны. Все затихли, завороженно наблюдая, как приближается к ним, увеличиваясь в размерах, танковая армада. Чтобы снять напряжение бойцов, отделенный крикнул: – Десантура! Вот идут на нас танки, каждый подбитый – на нашу гимнастёрку медаль или орден. Смотрите, сколько их – хватит на каждого.
– Паша, а если он первый кокнет меня? – раздался чей-то голос.
– А ты увернись, будь хитрее.
Все рассмеялись.
Вот заговорила дальнобойная артиллерия, стали вспыхивать и гореть вражеские машины, лица бойцов вновь посуровели. Подошёл командир, проверяя готовность взвода.
– Усачёв, огонь по команде.
Артиллеристы жгли танки, но их место занимали другие. Вот уже на башнях просматриваются кресты, за ними – расплывчатые лица пехоты. Прозвучала команда, и затряслись в руках автоматы, винтовки, противотанковые ружья, отвечая фашистам на их выстрелы из танков, на стрельбу пехоты. Дальнобойная артиллерия прекратила стрельбу, чтобы не задеть своих. Продолжили её работу противотанковые орудия, расположенные в укрытиях. Взрывы танковых снарядов появлялись везде и обсыпали обороняющихся осколками металла и крошкой горной породы со всех сторон. Шум боя заглушал команды, и Павел, пригнувшись, побежал по траншее.
Остановился возле Василия Толкунова, первого номера расчёта противотанкового ружья. Увидев, как тот сполз на дно окопа с раной во лбу, обратился ко второму: – Ваня, отнеси его в сторону, я сам встану за оружие. Установив ружьё, поднял глаза в сторону врага: пехоту отбили, танки продолжали ползти, объезжая горевшие.
– Ну, давай, давай, повернись чуть-чуть, – приговаривая, Усачёв увидел как «тигр», стараясь обогнуть подбитую машину, подставлял ему незащищённый борт. – Вот так, хорошо, – шептали губы. – Лови! – и он выстрелил в моторный отсек. Мгновение, танк дёрнулся, задымился и вспыхнул.
Москвич Коростелев расстреливал из автомата танкистов, покидавших горящую машину. Павел не поверил своим глазам, что так легко можно подбить танк. «Не так страшен чёрт, как его малюют»,– усмехнулся он. Стал бить по триплексам, чтобы ослепить экипаж, по гусеницам, чтобы «обезножить» бронированную машину.
Он посмотрел по сторонам: везде лежали убитые или раненые, остальные стреляли из автоматов по бегущей перебежками пехоте, заставляя её снова залечь.
– Ивлев, помоги ребятам, – сержант указал на раненых. А сам прицелился в бочину танка с перебитой гусеницей, которая и развернула его боком, сделав уязвимым. Но он защищался, вращал башней, ища жертву, и нашел её. Павел Михайлович грустно вздохнул: – Выстрелили вместе. Оказывается, прежде чем снаряд долетел до меня, я успел нажать на курок и даже зажечь зверя.
К концу марта Усачёв уже был здоров. Помогал санитарам рубить дрова, таскал раненых, топил печки. От ранения остались шрамы, синевшие на холодном мартовском ветру. Выписка и через сутки он в родном, 355-м гвардейском. Направили в тот же взвод. От лейтенанта узнал, что из взвода в живых остался он один.
– А Коростелев, младший сержант? – спросил Павел.
– В списках не значится. Принимай отделение. За вас бронебойщики отомстили, не подпустили танки к окопам. А завтра, сержант, на Вену.
Утром первого апреля они с жестоким боем ворвались в пригород Вены. В дома заходили после взрыва гранаты, в погреба – пару лимонок и очередь из автомата. Ближе к центру стали появляться многоэтажки, с ними сложнее. Полностью очищают первый, затем осторожно поднимаются выше, и так дом за домом. Уже виден над крышами шпиль собора святого Стефана. Только Павел хотел подойти к окну уже проверенного первого этажа, как в окно влетает граната, упасть не успел. Сквозное ранение в живот. И снова лазарет, но уже в Мишкольце, опять Венгрия. При ранении важные органы не были задеты, и десантник быстро шёл на поправку. День Победы отмечал, сидя на кровати, принял наркомовские сто граммов под звуки выстрелов и крики « ура».
После выписки из госпиталя, дослуживал в Мишкольце. В 1946 году демобилизовали, приехал в Коркино, где уже жили его родители. В сорок девятом женился на работнице ЖКХ, Зинаиде Михайловне Бородиной, нет уже её с ним. Родили трёх дочерей, сейчас у него восемь внучат и четверо правнуков.
На встрече ветеранов в Москве в 1985 году, он только через сорок лет обнял живого своего друга, которого начал искать во время боя ещё в Венгрии. Оба были рады и не могли наговориться. После встречи приезжали друг к другу в гости.
Своё обещание, данное родителям, он выполнил и посмотрел мир, но не весь конечно, а только пол-Европы. Павел Михайлович Усачёв награждён орденом Отечественной войны второй степени, медалями «За отвагу», «За взятие Вены», «За победу над Германией», есть у него Благодарность Верховного главнокомандующего И.В. Сталина за Будапешт. Каждый год ветеран участвует в торжественном митинге на Комсомольской площади, считая День Победы самым главным для себя праздником.
21 марта 2022 года после продолжительной болезни ушла из жизни Татьяна Алексеевна ЯКОВЛЕВА, добрый и отзывчивый человек, талантливый педагог и руководитель, общественник.
Вы когда-нибудь замечали, что человек понемножку состоит из других людей? Наши привычки, традиции, взгляды – это, конечно, то, что формируется в нас всю жизнь, но мы перенимаем много доброго и хорошего от наших родителей, друзей, дедушек и бабушек.
Копирование, воспроизведение, переработка, распространение, доведение до всеобщего сведения через сеть интернет, автоматизированное извлечение информации, иное использование статей и других материалов веб-сайта vesti-korkino.ru без письменного разрешения правообладателя запрещено и влечет ответственность, предусмотренную законодательством РФ о защите авторских и смежных прав. Для получения разрешения на републикацию свяжитесь с нами vesti-korkino@mail.ru